История символического путешествия на ту сторону и возвращения обратно, в мир живых - фигурирует в эпосах многих народов мира. По сути она отражает древний ритуал перерождения, котрый сопровождал любое качественное изменение в человеке. Для того чтобы родиться в новом качестве, надо сначала умереть, а лишь потом родиться заново. Эта мысль ведет нас через века и народы, возвращая к изначальному архаичному восприятию мира нашими предками.
Гудит бубен. И от его гудения рябь бежит по самому воздуху. Мерные удары пронизывают насквозь. Вдох — выдох, и снова вдох. Гудит бубен.
Я иду по дремучему, северному лесу. Древние необхватные ели скрывают небо. Мох длинными бородами висит на ветвях, простираясь до самой земли. Мшаная перина под ногами играет пятними, покрывая переплетение могучих, древних корней. Сцепленные ветви словно когтистые лапы мохнатых пауков, тянутся на встречу. Вокруг темень, и не понятно толи ночь без звезд и луны, толи лес настолько густ, что не пускает свет к своему подножию...
Чем дальше тем темнее и тем мертвее сцепленные ветви елей. Я слышу клич ворона вдали, и иду на его зов уже зная, что впереди меня ждет смерть. Смерть танцует на одной ноге. Она поет свою хриплую песню на языке черной птицы, что кругами меряет небо и глядит на землю бездной зрачков.
И вот лес расступается, исчезает моховой ковер и черная, голая земля каменеет белесой изморозью. Хрустко и морозно шуршит воздух. Что-то светится впереди и я ускоряю шаг.
Круг. Вычерченный на земле черным по черному, он тем не мение отчетливо виден. Сухие коряги словно расступившись не могут пройти в него. А окрест, прямо и покосившись из земли торчат шесты. На них насажены головы, смотрящие на меня пустыми провалами глазниц. Некоторые совсем истлели, их белые костяные лбы выедены временем и пронзительным сеерным ветром. Другие сохраняют отдельные черты некогда живых людей...
Повсюду кости, ушедшие в землю и лежащие на поверхности, старые и не очень. Они мерцают зеленоватыми огоньками словно гнилушки в осеннем лесу...
Я поднимаю глаза и вижу Ее. Она стоит прямо передо мной и ее костлявая старческая фигура кажется такой же мертвой как и все вокруг. Но она делает шаг мне навстречу и по позвоночнику бежит череда ледяных игл от ее взляда. В ее глазах нет ни белков, ни радужной, только маслянистая чернота бездонных зрачков. Сморщенное старушечье лицо, высохшее и костистое улыбается мне беззубым ртом. Белая рубаха с вышивкой белым по белому висит на ней так, что кажется будто под ней и нет тела, только сухие и корявые ветви. Она боса и простоволоса, но в ее дыхании чуствуется Сила Границы, и я понимаю, что достиг той грани куда мало кто попадает живым.
- У тебя уже есть нить! Иди и не оглядывайся — говорит она глухим и низким шопотом.
- Мимо трех братьев, мимо многоликого, все прямо да прямо и никуда не сворачивай.
Вспышкой зеленых искр рассыпается лес, и только ее голос звучит в темноте, разгораясь алым заревом где-то у горизонта. Каждый шаг дается мне тяжелей предыдущего. Словно навалилось само небо, словно нестерпимый груз давит на плечи. Я делаю шаг, и еще, и еще... Я не помню себя, я не помню, что было? ...и остается только сделать новый шаг... И вот он! Берег. Каменистые уступы над медленно текущей красной рекой, удушливый черный чад и всполохи пламени над ее волнами расцвечивают все окрест багровыми бликами. На ту сторону реки ведет кованный железный мост, каленый до красна — Калинов мост. Перед мостом стоят трое. Их огромные фигуры преграждают путь. Как и мост они словно выкованы из желаза, или закованы в него. Лица скрыты под кованными масками шлемов, тела затянуты в кольчугу и чешую металлических пласти. Средний выступает мне на встречу...
- Туда легко, обратно этой дорогой не пройдешь! Оставь тут все, что у тебя есть и прежде всего надежду...
Я делаю шаг и мост обжигает мне ноги. И еще шаг... Две черных птицы провожают меня в рдеющем небе. Они долетают до средины моста и поворачивают обратно. Я продолжаю свой путь, чувствуя как распадается от нестерпимого жара тело, как горит огнем все, что я когда-то считал собой. И еще шаг и еще. Все ближе та сторона, все меньше остается во мне от того кто ступил на эту тропу, тропу скорби. И вот у самого «того» берега меня встречает переплетаясь кольцами огромный змей. У него множество голов сплетенных на длинных чешуйчатых шеях и только один хвост. Змей смотрит на меня глазами чистого нестерпимого пламени и пожирает то немногое, что осталось от меня. У меня больше нет тела, и я скольжу вперед бестелесной тенью, в забвение зеленоватого тумана и бескрайней каменистой осыпи, что стелится сколько хватает глаз.
Гудит бубен. И от его гудения рябь бежит по самому воздуху. Мерные удары пронизывают насквозь, зовут.
Я вижу совсем иную реку, полную живой, бурлящей воды. И дивный парусный корабль с головой змея на носу. В нем плывут люди. И говорят те люди на трех языках, и носят разные одежды и поминают разных богов. Некоторые высоки и светловолосы, иные кряжесты и рыжи. Третьи же тоже светлоголовые, пониже и смотрят по сторонам чуть раскосыми белыми глазами Чуди. Их время ушло, но осталось. Их сила ведет их вперед, к новым берегам, вверх по могучей северной реке в земли где еще много веков будут жить их потомки.
Гудит бубен. И от его гудения рябь бежит по самому воздуху. Мерные удары пронизывают насквозь, зовут и собирают воедино.
Сгорбленная старуха в белой рубахе, с вышивкой белым по белому достает из кипящего котла сердце чтобы вложить его в белые ребра. Она монотонно напевает многократно повторяющейся приговор, снова и снова засовывая сухую и когтистую руку в котел....
Гудит бубен. И от его гудения рябь бежит по самому воздуху. Я открываю глаза все еще не веря... Вернулся. В костре передо мной горят все те же паленья, и все также поет ветер... Всего несколько вдохов, или целая вечность? И кто тот, что вернулся обратно?
Вессемир Воронцов - Осень 2020